Омномном. Первый день нового семестра, первое время все феерично рады видеть друг друга, в срочном порядке сливают друг на друга тонны ненужной информации (о, как я люблю это пустозвонство! все каникулы просвещала странными, но оттого не менее бесполезными, вещами, этим тоже очень удобно иметь родителей под боком, не люблю разговоры не лицом к лицу, тогда гораздо труднее и начать свой словесный поток, и закончить его вовремя), а потом начинается какое-нибудь злосчастное программирование (мне так нравится, что всем словам в моей голове есть наиболее приличные аналоги) и, к примеру, мне уже хочется постучаться о клавиатуру лбом, кулаком и, может, какими ещё интересными частями тела. Конечно, это не хорошо, что мы все одинаковые идиоты, но всё же я рада, что попала в среду себе подобных, и никто особо разумом меня не подавляет, а если кто-то и знает что лучше меня, то я же прекрасно знаю, что есть прекрасные "мои" темы. Пока не прочитала превосходно яркий и толково написанный чужой пост про раздавленного грузовиком мотоциклиста, и небо было светлое, и настроение у меня радужное, настроение-то у меня и сейчас прелестное, но от этого создаётся некоторый диссонанс в моём разуме, ибо давно и надёжно усвоенные мною нормы морали утверждают, что я должна опечалиться превратностям судьбы и перестать так феерично радоваться не пойми чему, но есть на это чудесное русское слово из трёх букв. Учёбка знает стопицот способов сделать жизнь студента хоть чуть-чуть гаже и изгаляется как хочет - расписание как всегда неадекватно, летняя сессия до десятого июля, а после нас с распростёртыми объятиями ждут две недели отработки. Печаль, от сих новостей лета мне хочется ещё сильнее (какого-нибудь такого, чтобы минуя и сессию, и отработку). Эх, мечты-мечты (в английском, условные предложения третьего типа)
Печалька, воспринимая какую угодно информацию в объёме, достаточном для мозговой восторженности, поддаюсь её влиянию, эволюционирую каждый раз в другую сторону с тонким душевным поскуливанием блаженной радости и счастия. А дым из труб, которых не видно из-за дома напротив, сливается с небом. Они оба го-лу-бы-е. С серым оттенком. Только дым клубится, клубится, тает, а небо издаёт звуки самолёта. Дина Рубина положительно впечатляет. Именно от неё надо было услышать, что писатель никому ничего не должен, чтобы это воспринять (предположим, что под "писатель" будем воспринимать "пишущий". эта свобода пьянит без вина и без вины)